В Калининградской области в последние пять лет резко вырос интерес к реставрации. Речь в первую очередь об архитектуре и ее элементах. Фиксируют такой интерес в том числе и представители экспертного сообщества, которые считают, что регион ощущает острую нехватку специалистов по этому направлению. Где взять мастеров, получится ли обеспечить их работой, и есть ли вообще потребность в «оживлении» руин, «Новый Калининград» выяснял у организаторов и участников выездной школы реставраторов, организованной Союзом реставраторов России.

«Ореол разрушений»

Выездная школа проходила в Калининградской области впервые. Участникам в течение нескольких дней предстояло посетить две локации: парк скульптур на острове Канта и кирху в поселке Зеленополье Гурьевского района. Подавшие заявки на участие, как правило, уже имели опыт волонтерства на памятниках архитектуры. Однако под руководством опытных специалистов многим из них работать еще не приходилось.

По словам куратора проекта, художника-реставратора высшей категории и председателя Вологодского отделения Союза реставраторов России Ольги Соколовой, школа проходила уже в 25 регионах России, а ее программа специально создавалась таким образом, чтобы получить опыт взаимодействия с движимыми и с недвижимыми объектами культурного наследия.

«Эта программа направлена на разные виды работ, — рассказывает о сути школы Соколова, имеющая сорокалетний опыт работы реставратора. — Мы делали реставрацию икон, реставрацию картин, даже реставрацию школы Беслана. Последний объект вроде бы и современный, но в то же время это уже комплекс международного значения, направленный на сохранение тех артефактов, которые получили музейный потенциал. В Калининградской области мы с этим направлением впервые, но тут чувствуется неравнодушие жителей, их желание улучшить и сохранить. А сохранять тут есть что. Если мы еще какой-то промежуток времени упустим, попросту окажемся в сплошном ореоле разрушений».

Соколова считает, что именно равнодушие жителей приводит в упадок архитектурное наследие. «Что-то можно сделать с деньгами, что-то — без денег, но когда есть идея и желание, горы можно свернуть», — говорит реставратор.

Подробно поговорить с Ольгой Соколовой о реставрации кирхи Борхерсдорфа в Зеленополье не дали волонтеры. Эксперт собиралась уехать через день, и поэтому каждая минута была на счету. Под ее руководством калининградцы укрепляли кладку и мозаику на фасаде, заделывали трещины в стенах.

Связь идеи и газона

Почему именно этот объект был выбран для практического семинара, объяснил координатор волонтерского движения «Хранители руин» Василий Плитин. «Эта кирха — один из наших первых регулярных объектов, — рассказывает он. — Она знаковая еще и за счет мозаики с сеятелем. У нас насчет нее есть гипотеза, которую еще нужно подтвердить: Август фон Денхофф, папа журналистки Марион Денхофф, финансировал изготовление этой мозаики. Конечно, мы не можем сказать, видел ли он ее, потому что граф скончался в 1920 году, но зато можем сказать, что все наши сегодняшние работы приурочены к столетию ее изготовления».

Плитин замечает, что провести полноценную консервацию кирхи в ближайшее время вряд ли удастся, но если это и случится, то только благодаря добровольцам, расчищавшим ее несколько лет подряд: «Я уже потерял счет проводившимся тут субботникам. Первый, если не ошибаюсь, прошел в 2019 году, когда я еще был в составе движения „Прусское наследие“. В 2020 году появилась организация „Ostpreussen fans“, которая позже трансформировалась в „Хранителей руин“. С того момента тут в год по три больших субботника происходило — человек по 50-100 приезжали. Начинали с вырубки бузины (тут были просто джунгли) и уборки мусора, а в прошлом году уже газон засеяли в рамках субсидии. Чтобы тут школа произошла, надо было 3-4 года проводить постоянные субботники и косить. И не нужно было миллионы вкладывать, чтобы объект зажил. Нужно было просто проводить простые и понятные работы. У англичан постоянно интересуются, как им удается делать такие газоны. Оказывается, нужно просто 300 лет постоянно косить. Вот и все». Как считает собеседник, вырубки сорной растительности и регулярные окосы — тот процесс, который нельзя останавливать, если он уже запущен. Любой перерыв — это шаг назад, и будущим волонтерам придется все начинать заново.

По поводу консервации и восстановления объектов культурного наследия у руководителя «Хранителей руин» есть своя теория, которую он с единомышленниками пытается подтвердить не первый год: скорее найдут своего инвестора те руины, где поработали волонтеры — это касается тех же объектов РПЦ, большинство из которых просто разрушается. По его мнению, общество может простимулировать интерес к историческим объектам, а он потянет за собой и чиновников, и деньги. «Реставрация — это очень кропотливая работа, — рассуждает Плитин. — Когда называют цену в 40 миллионов рублей на консервацию замка Бранденбург, мне кажется, тут даже не какой-то распил. Так эти работы и стоят. Или вот в Славске кирха, на которую больше 160 миллионов выделяли: там деньги кончились не потому, что кто-то украл, а потом,у что такие цены сейчас. Я даже не могу пример привести, где бы за последнее время прошла успешная реставрация по всем правилам. Да, то, чем мы занимаемся, — это компромиссный вариант. Если мы все будем делать так, как гласит система, то ничего сделать будет невозможно. Это просто утопия. Это потребует привлечения огромного количества реставраторов. А когда мы появились, мы предложили новый формат взаимодействия между людьми и [государственными] структурами».

Суть взаимодействия, которое предлагают «Хранители руин», — в максимальном вовлечении в волонтерскую работу. На любом объекте начинать можно с малых дел, и эта созидательная работа со временем помогает выстраивать «идейное комьюнити». «Начать можно с уборки мусора, а дальше вокруг этого начнет выстраиваться сообщество, которое будет вовлекать в свою деятельность в том числе регулирующие органы, — поясняет Василий. — Если все это дело максимально пиарить, вскоре появятся и первые результаты. Это очень долгий процесс. Можно сказать, что мы сейчас находимся на плато, где отсутствует понимание, как работать с историческими объектами. Но отсюда начинается выстраивание новой системы. Будем учиться, развиваться и повышать эффективность своей работы».

Патриотизм и стирка перчаток

История с привлечением областной субсидии в 500 тысяч рублей также показывает, насколько сложившееся волонтерское сообщество важнее акций-однодневок. Полученные средства, как уверяет Плитин, не были потрачены на грабли или перчатки — инвентарь уже имелся. Деньги разделили на пять объектов. «Идея движения — это определенный формат взаимодействия. Кто-то привозит лопаты, грабли и перчатки, кто-то финансирует обеды. Организация самодостаточна и готова полностью под ключ обеспечить любой выезд по благоустройству на сто человек, — рассказывает он. — Обычно волонтеры не стирают перчатки, как это делаем мы, а каждый раз покупают новые. Но так как мы любим нашу землю и дело, которым занимаемся, то понимаем, что есть финансирование, которое лучше не проедать, а потратить на благоустройство, технику и какие-то глобальные вещи, которые сами профинансировать не можем».

Кирха в Зеленополье стала первой, получившей в итоге своих кураторов. «Суть шефства в том, что есть заброшенные и никому не нужные объекты, — объясняет волонтер. — При этом все хотят, чтобы их восстановили. Если взять те же созданные нами газоны, то кто-то должен их постоянно окашивать. А кто будет это делать? У церкви возможности нет, муниципалитеты дистанцируются, потому что это не их территория, а местные жители вообще заняты своими делами. Все в постоянной конфронтации и ничего менять не стремятся. Один из новых вариантов ухода за объектами — это шефство. Находятся неравнодушные люди, которые готовы помочь и финансировать тот же окос». Василий Плитин напомнил, что шефом кирхи в Зеленополье стала «команда двухметрового гида» Константина Аверина. Всего в этом сообществе около 15 человек. Сейчас шефов разыскивают для остальных объектов Готического кольца (маршрут, проходящий через Калининград, Правдинск, Железнодорожный и Знаменск — прим. «Нового Калининграда»), кирха в поселке Тишино своего куратора практически обрела.

Гагаринская трещина и инкубатор специалистов

Реставрационные и консервационные работы в рамках школы проходили также на острове Канта. Здесь наставником стал председатель калининградского отделения Союза реставраторов России и руководитель мастерской «Реставратор 39» Олег Турок-Задунайский. Всего для практических занятий было выбрано пять объектов из камня, расположенных ближе всего к эстакадному мосту. По словам куратора, такая близость к магистрали поспособствовала более сильным загрязнениям, а парковые деревья внесли свою лепту — мрамор получил порцию «биопоражений». Волонтеров ждали очистка, укрепление и гидрофобизация (закрытие пор). «Желательно такие работы хотя бы раз в пять лет проводить, — считает Турок-Задунайский. — Консервационные мероприятия должны быть ежегодными, но у музея (скульптуры относятся к Историко-художественному музею — прим. „Нового Калининграда“) не хватает рук. Союз реставраторов пытается создать коллаборацию с „Хранителями руин“, мы также можем привлечь волонтеров и студентов, которые к нам на практику приходят. В дальнейшем с такими экспонатами будет проще работать».

Самые серьезные повреждения из пяти скульптур, как оказалось, получил бюст Юрия Гагарина. «Видите? — показывает трещину на носу каменного космонавта Олег Турок-Задунайский. — Ранее кто-то уже пытался ее заделать, отреставрировать. Наш реставратор эту трещину уже проклеила, ввела туда шприцом и лопатками специальный состав. Когда все высохнет, будет проводиться мастиковка — поверхностное заделывание трещины с полировкой в цвет. А сверху потом все покроется специальным защитным составом, который укрепляет мрамор и не дает осадкам туда проникать. При этом камень сможет „дышать“. Если сейчас всего этого не сделать, в камне возникнут необратимые явления, которые потребуют более сложных реставрационных работ с отвозом бюста в мастерскую».

По словам реставратора, потребность в профильных специалистах у Калининградской области огромная. Он считает, что на базе БФУ можно было бы открыть набор на специальность «Реставратор», однако для этого нужен очень квалифицированный преподавательский состав. «По каким-то направлениям он уже есть, но по реставрации деревянной скульптуры или камня, по архитектурной реставрации — нет, очень тяжело у нас с этим. Может быть, кто-то захочет к нам переехать, или город будет кого-то привлекать», — предполагает реставратор.

На сегодняшний день, по словам эксперта, несколько человек из Калининграда уже учатся в профильных реставрационных вузах в России. Все они, как уверяет Турок-Задунайский, будут обеспечены работой в регионе. «Они вернутся, потому что у них тут семьи и все-все-все. Их родина — Калининград, и этой профессией они тут заболели, поняли, что нужно получить серьезное образование, которого тут пока нет, — продолжает Олег Турок-Задунайский. — 1800 только открытых памятников у нас, это немыслимая плотность по сравнению с тем, что в остальной России. Учитывая, что у нас самая маленькая область, на квадратный километр — по 2-3 памятника. Поэтому и потребность в специалистах просто огромная. Я поэтому и готов буквально с пеной у рта студентов мотивировать. Они нужны. Работы просто валом. У одной только епархии посмотрите, сколько объектов».

Венецианская хартия как отговорка

Кроме «Хранителей руин» на острове работали волонтеры «Наследия стен». Глава отделения Союза реставраторов уверяет, что организация активно пытается привлечь внимание властей к этому движению. «В области возник интерес к реставрации, — поясняет он. — Я в этой теме тридцать лет, но вижу, что в последние пять лет рост интереса идет по экспоненте. Резко, просто обвальный рост. Региональные власти тоже стали уделять внимание этой проблеме. Поскольку к реставрационному делу такой интерес и памятников у нас огромное множество. Мы ходим по артефактам, можно сказать, сама наша область — это огромный памятник».

Волонтеры «Наследия стен» Евгений Мосиенко и Таисия Казанцева в регионе занимаются восстановлением мозаик. На острове Канта им досталась реставрация мраморной скульптуры работницы. «Новый опыт интересен и полезен. Мы тут выясняли, кто какие химические средства использует, — говорит Евгений Мосиенко. — Мозаики ведь тоже разного материала бывают, в том числе из мрамора. Флорентийская мозаика в Светлогорске имеется, например, в интерьерах одного санатория, так что все очень полезно».

У скульптуры работницы сколот нос, и его изначально трогать не собирались, но в конце концов эту работу выполнили в ходе семинара, так как старая и не очень удачная консервация слишком сильно бросалась в глаза. «Это была какая-то заделка просто. Скажем, не очень художественная, — комментирует повреждение Олег Турок-Задунайский. — Тут же ситуация как с пломбой на зубе: чтобы процесс разрушения дальше не пошел, ляпнули хоть чем-то. Но поскольку это музейный экспонат, здесь допустима видимость заделок».

Эксперт говорит, что в Калининградской области немало примеров неудачных работ. «Для себя я считаю, что заделка должна быть видна только профессионалу, эксперту, то есть человек, который просто со стороны подошел, ничего видеть не должен, — овтечает он. — Еще есть правило в реставрации: „шесть футов/шесть дюймов“. То, что видно с расстояния шесть дюймов, не должно быть видно с расстояния шесть футов».

При этом профильные чиновники и заказчики любят ссылаться на Венецианскую хартию, которая, по их мнению, позволяет отклоняться от этого принципа. Так происходит, когда они понимают, что у жителей будут вопросы к качеству реставрации. По мнению Олега Турка-Задунайского, желание «спрятаться» за этой хартией возникает тогда, когда подрядчик не желает тратить время на колористику и кропотливую подборку материалов, другого секрета здесь нет.